Законы Кеплера
I
Штиль. Герой. Штиль – вязкий, напряженный, загруженный словом трепещущим, солоноватым, едким или лёгкий, беззаботный, крылатый – в небо, в небо, в небо. Герой: такой, чтобы сразу читатель влюбился, влил его в свои жилы и жил с ним долго, до последней страницы. Роман – это «много букав», настройся. Роман – это неторопливость. Роман – это стремительность. Если долго, то динамично. Не боги горшки обжигают. Рассекреть роман. Найди нить, секрет. Скопируй. Война, любовь, война, любовь, победа, смерть. Будь смелой.
Книгу ей дала почитать подруга – математик, везло ей на подруг математиков. «Очерки по истории математики».
Роман назвала неправильно. «Пифагоровы штаны» было бы более ёмко и метафорично. «Пифагоровы штаны на все стороны равны». Но Бог с ним, сверхзадача если она поставлена, она всенепременно проявится, сверхъидея никуда не денется, если она заложена.
Книгу забрала с собой на дачу. Двухэтажный деревянный дом почти достроили, на втором этаже пустовато и просторно, стол и табуретка. Надо бы возиться по огороду. Про огород один её знакомый высказался: «Если сволочь хочет быть хорошей, она становится хорошей сволочью». Никакой тяги к земле она не испытывала. Забралась на второй этаж, взяла очерки и тетради для конспектов. Лучше времени она не помнила. Математики всех времён и народов предстали пред ней в своей ежедневной борьбе за истину. И она боролась вместе с ними.
«Жар холодных чисел» объял её лоб, она по-детски грызла карандаш и хмурила брови. Она шептала молитву пифагорейцев, посвященную числам 1,2, 3,4 (составляющим тетрактис): «Клянусь именем Тетрактис, ниспосланным нашим душам. В ней источник и корни вечно цветущей природы». Она находила замечательными их открытия: числам присущи свойства, одним – справедливость, другим – ум и душа, третьим – удача. «Свойства и отношения, присущие гармонии, выразимы в числах; всё остальное по природе своей явно уподобляемо числам; элементы чисел суть элементы всего существующего». Прочитав «всё небо есть гармония и число», она заплакала, так хорошо и чисто, и понятно стало ей на земле.
«Надо жить по людским законам. Люди стремятся к чему-то, ставят цели, стараются победить, добиться чего-то. Ранги, почести, теперь деньги. Надо жить по людским законам. Переть буром, ехать на танке. А я боюсь умереть. Боюсь повеситься на шарфе Ван Гога. Есть у меня такой шарф диковинный, шёлковый, с репродукцией картины этого художника. А, может быть, я боюсь проиграть? Не достигнуть. Ранги, почести, теперь деньги. Нет, я боюсь напряжения и разочарования. Напряжения, потому что я никогда не знаю меры. Разочарования, потому что у меня довольно хорошее воображение, и я заранее могу почувствовать всю прелесть победы, вернее, то жутчайшее разочарование, которое придёт от последствий сего торжества справедливости, вознаградившей пот, кровь и бессонницы. Да, напряжения, потому что ни одна победа не стоит моего трупа, а я могу упереться рогом и сдохнуть. Да, разочарования, потому что знаю людей, ты на коне – все с тобой, ты на щите – ты со вдовой. Но надо жить по людским законам. Или хотя бы прикидываться. Юродство, шутовство, клоунада – это я слишком умею. Почти как у Уайльда, так важно быть серьёзным.
Жизнь филигранная небрежность,
Не каждый попадает в масть,
Кто понял жизни безнадежность,
Даже бессмысленность упасть,
Бессмысленность проснуться нищим
Иль знаменитым всем ветрам,
Бессмысленность быть всюду лишним
Иль всюду нужным, и пока
Среди имён поныне милых
Опять ищи, но не соври,
Даже бессмысленность не в силах
Убить немыслимость любви».
