Жена французского посла
Новый маникюр, радикально синий цвет с изумрудными блестками, французский посол в трансе. Еще с утра я в шутку предупредила мужа, что иду на встречу с французской делегацией и беру с собой загранпаспорт, и могу не вернуться. Он кивнул. Я вошла в конференц-зал, и он кивнул мне сразу, он единственный. Французский посол в РФ. Он знал меня до рождения, до того момента, когда я вызубрила скороговорку «Эскюзе муа жё не парль по франсе». «Извините, я не говорю по-французски». «Эскузе муа, жё не парль по франсе, Ты не знал моё имя, ты звал меня Тани, ты спадал с моих плеч, как вечерняя шаль, обвивал мои ноги, целовал мои ногти, ты не знал, ты не знал, нас сожгут на костре, твои жены и внуки, так будут не милосердны, ты не знал, что я есть, ты не знал, что я есть, но ты умер, и я не воскресла, мы прошли сквозь поля, сквозь миры пирамид, сквозь моря мы прошли и сквозь реки, ты не знал, ты не знал, что не мог не любить, поцелуем закрыв мои веки». Он долил в мой бокал вина и сел напротив в кресло. «Вы понимаете, что я не могу уехать без Вас, я уже не могу собирать чемодан и двинуться с места» - , он говорил по-русски чисто, без акцента, и она забыла кто он такой вообще, рядом сидело божество и говорило что-то важное для неё, но она не понимала слов. «Я не могу уехать без Вас, это невозможно, спасите меня, спасите меня от самого себя».
Нет снов. Ненавижу, когда нет снов. Мне нужен этот отрыв от реальности, это иное, где почти Бог и ты со мной, как тень, я забываю, что так и есть наяву, и это сон, не просыпаюсь.
Его волосы отливали цветом вороного крыла, голубые глаза проникали насквозь. Что бы Вы сказали, если бы рядом с Вами сидело божество? На очередной вопрос он ответил шутливо: «Шерше ля фам», и посмотрел на меня долго, выразительно, однозначно: «Ты моя и всё решено». Банкет не клеился, он был центральной фигурой, но всё время было отдано мне, бомонд был взбешён. Все сидели и напряженно наблюдали, пряча свои неврученные визитки под пустые тарелки, это было смешно. Я от души хохотала про себя и немного в открытую, в основном на остроумные шутки собеседника.
Этот день настал. Тебе нужно было уезжать, мои пеньюары собирали наспех, половину своих французских духов я оставила, самолёт ночной, полупустой рейс, ты уложил меня спать, но я вскочила и фотографировала огни внизу, когда самолёт набирал высоту. Куда я, зачем, за тобой, к Джо Дассену, в юность. Увидеть Париж и умереть. Если умереть, то зачем мне эта Эйфелева башня, зачем мне ты, если умереть, я не хочу умирать.
Когда я проснулась, все сидели уже в кислородных масках, мы падали, ты был в кабине пилотов, что-то объяснял президенту по поводу последних дел. Лётчик орал матом: «Отдайте рацию, мы падаем». Больше я ничего не помню. В следующей жизни мы поженились сразу лет в осемнадцать.
Это не есть хорошо, самолёт разбился, все умерли. Так мгновенно, без боли, без страдания, в конце концов без Эйфелевой башни. Нет, все было сложнее. Я открыла глаза и вздрогнула, на шее соседки было надето надутое полукресло для сна, а я подумала это весь салон уже в спасжилетах. Рассказала тебе, ты смеялся, отрывисто, звонко, так, что соседка проснулась.
«Леди и джентельмены! Наш самолёт приземлился в городе Париже. Желаем приятного самочувствия». Я недоумённо вскидываю на тебя свои зелёные, цвета морской волны, обезображенные бессонницей, глаза. «Почему по-русски»? Ты смеёшься, опять резко, громко, задорно. Пилоты уже начинают распивать в кабине фирменное французское шампанское, у тебя оставалась одна бутылочка. Мы на трапе. «Ну, здравствуй, здравствуй, Париж, родина предков. Эскюзе муа…».
Твоя жена с цветами и охапкой детей, милая встреча. Ты сказал: «Это Тани» подхватил мой чемодан, и мы направились к автомобилю. Дети щебетали, жена утирала слезы, ты вёл сам, мягко и уверенно, как в общем-то делал всё в этой жизни. Загородный дом, маленький замок, пара фонтанов, пара бассейнов, зелень, почему-то каштаны тебе очень нравились, цветы с изысканными запахами, весёлыми бутонами, тяжелые вазаны.
Мне отвели комнату, небольшую, светлую, кровать с балдахином. Жена всё время плакала и собирала на стол, лёгкий ужин, прислуги не было. Пили вино и молчали, только часы мирно шли тик-так, отбили положенный час мелодичным перезвоном. Супруга попрощалась и ушла к себе. Ты был мрачен, мрачнее меня. Я нарушила твою идиллию, тебе так нужны были её улыбки, эти слёзы били, били больно. Ты распахнул окно и стал дышать как-то громко, всей грудью. У меня заболело сердце, я поднялась в свою комнату и закрыла дверь на ключ. Так прескверно я не чувствовала себя никогда. Утром ты умер, тихо, почти бесшумно пришли врачи.
|
