Роман с недвижимостью
Как он влюблялся, но как он влюблялся, но, конечно, не в сраных тёток, а в их недвижимость, в Ялте, в Санкт-Петербурге, даже в неё он не был влюблён, его грели её квадратные метры – усадьба в Крыму, квартиры в провинции. Ладно оговоримся, сознание его любило её, но подсознание любило квадратные метры. Он почему-то твёрдо был убеждён в том, что она предаст, что она способна на предательство, и тогда квадратные метры его спасут, это будет хорошей компенсацией и пощечиной ей. Но никто никуда не торопился, ни она предавать, не он жестоко её обманывать. Бродили по новостройкам, вторичное жильё всё меньше интересовало его, она всё больше внутри, иногда в стихах звала его «чёрный маклер», бесились до беспредела, до танцев на крыше, она швырялась оттуда своими новыми «шпильками», выжимала волосы от дождя, категорически отказываясь целоваться. Однажды сказала фразу: «Унять нервишки», он почему-то услышал «учить норвежский». Унять нервишки,
Учить норвежский,
Пестовать свой солёный характер,
Знать, о чём грустит чёрный маклер,
Найти, потерять точку "я" на карте,
Влить в сердце вино, как лаву в кратер.
Найти то, что никто не искал -
Моря вздох, скал оскал.
Начать с того, что ты расслышал.
Шёпоты ветра, танцы на крыше.
Жили в мансарде, крыша была несколько условной, да, как там в кинофильме «Окно в Париж», условной и безопасной, небезопасной была музыка и её темперамент в танцах, она действительно летала над перилами, полагаясь в танго на его руки. Она чувствовала, насколько близок был финал. Её тело начинал занимать кто-то другой. Фейсбучная азбука. Вчера услышала внятно и недвусмысленно в голове голос: «Не хочешь ли ты закончить этот проект, имелось в виду её фамилия и её имя, её личность, видимо и её тело, поскольку, после ею же самой проафишированной информации о собственной смерти пошли бы инструкции о самоубийстве. Ему она ничего не рассказала, влепив в фейсбук новый старинный любимый стишок. У неё был свой роман: со смертью. На следующий день она отписала ему всё движимое и недвижимое имущество и подскользнулась на крыше, с которой невозможно было упасть.
Вазон с орхидеями, белые-белые барашки, огромные седые головы старцев, свежие до опъянения, до головокружения, откуда он взял этот сорт, вино всегда красное, бокалы на высокой ножке, расширенные снизу, ссужающиеся вверху, но немного, всегда на утро хранили глоток вина, уже испарившего спирты, лишь оставлявшие кислый привкус недопитого вчера.
Ноги почти не срослись, головёнка после сотрясения мозга работала плохо, она не разговаривала, а лишь стонала, мычала, издавая звуки, как сотовый телефон на выключенном звуке, понимала лишь глазами. Квартиру с мансардой он выкупил . Ухаживал за ней более двадцати лет, пока не скончался от отчаяния.
|
