Пятница, 29.03.2024, 11:54Главная | Регистрация | Вход

Меню сайта

Категории раздела

Вход на сайт

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Каталог статей
Главная » Статьи » Проза

Тишина. Сборник Убеждённый холостяк". Томск. 2011

   ТИШИНА

 

 Шизофрения без деградации личности

 

Упал карандаш, повисла грубоватая тишина. Это только кажется, что тишина всегда одинаковая. Она чертовски разная. Бывает тишина, её заслушаешься, она поёт, она говорит так много доброго, приятного, на что порой и не сыщешь подходящих слов. Но эта тишина была злой, отрывистой, тяжёлой. Может быть, надо было просто поднять карандаш. Но он не стал этого делать, и она тоже опешила. Надо было дёрнуться и уйти, вернее, тихо собраться и бесшумно закрыть дверь, будто и не было ничего, и не размазывать историю на годы, сказать сказке: «Конец». Но она испугалась истерики, и не своей, а его, когда так резко обрываются отношения, ждать можно чего угодно – раскаяния, слёз, погони, любви до гроба, инфаркта, да мало ли чего ещё. Ей нужен был мир, любой, худой - который лучше доброй ссоры, или мир, которого хочешь – готовься к войне, но какая-то иллюзия покоя, пакт Молотова-Риббентропа, ей хотелось ещё подышать, подышать в его присутствии, это было какое-то важное дыхание, более осмысленное, более жизнеспособное. И она спросила по-детски нагло: «А мёда можно»? И он выдохнул: «Да» с такой силой, сколько там накопилось «да пошла ты далеко-далеко», «не смей сюда являться», «я тебя не хочу видеть», «ты мне очень дорога», «я без тебя умру», четыре инфаркта и два инсульта тоже были вытолкнуты мощным рыком. А она заграбастала мёд большой ложкой, съела, распрощалась  и убежала со спокойной душой.

             А он, собственно, о ней и не думал, он смотрел в интернете условия кредитования предприятий, выбирал банк, поскольку людям надо было платить зарплату, прикидывал, как гасить этот кредит, надевать петлю на шею сейчас или позже, потом очнулся, понял, что не успевает даже налить ей чаю, опять уставился в кредитные ставки. А про мёд он так заорал на тему: «Что ж мне мёда жалко что ли»!

 

            Она не спала, ложилась, виски начинало снова ломить, вскакивала, курила, снова ложилась, в голове возникал дикий сюрреалистический фон в мультипликационных картинках, она старательно стирала экран, картинки выправлялись на картины природы - море, красивое пейзажное море, волны о берег, набегали, разбивались, бесконечное море не давало заснуть, она опять стирала экран, красила его белой краской, занавешивала шторками, опять ломило виски, вскакивала, курила. Начинала ходить по комнате, этакий Карл Маркс вытаптывает дорожку взад и вперёд, пела свою старинную рок-н-ролльную песню: «Не сходи с ума, Не буди кукушку до утра, Часы ещё смотрят сны…»

            Это она явилась с экономического форума. На заседания прозаседавшихся и набивших карманы решила сразу не идти, шла на выставку, но трансляция была выведена прямо на центральную улицу, масштабы планов руководства сшибали с ног, модернизированный инновационный язык позволял понять только то, что сверхдержава крепит университетскую науку, увеличивает производственные мощности и т.д. и т. п. Накануне в Госдуме шли прения  о переводе школ и больниц на самоокупаемость. Это значило, что заболеть более не реально ни под каким предлогом, и за школу платить до 6-7 тыс. в месяц. Кто сможет, а кто и не сможет. Дети на улице, не умеют читать, а сверхдержава крепит  и модернизирует. Для кого?..... А слова гремели по площади, пригвождали к брусчатке, хотелось выть или кричать. В голове возникло представление об инновационной разработке по переработке лишних детей. Её вырвало прямо на клумбу. Долго искала платок, утёрлась, успокоилась. Потом представила двуглавого орла, который рёхнулся, одна голова высиживала яйца, другая их давила и клевала. Такой яркий образ по поводу не подходил к ярким флагам и праздничной атмосфере. Гонорар накрылся.

            По пятницам Путина посещала одна и та же мысль: «Всех на х.й расстрелять»! Любимая мысль начальников среднего звена.

 

«Закрой тему. Голову сломаешь. И никогда не произноси это слово, это даже не диагноз, это большая беда, забудь это слово. Люби слово тишина. И придёт тишина. Никогда не хотел тебе зла, помни это».

 

                                                             Тишина

 

 

На работе нагнеталось, кто-то сидел на окладе, вертелся на стуле, высасывал из пальца темы, Ксения Николавна тащила на себе всю эту муть, надо было найти платные материалы, по-хорошему надо было и писать самой, заявленные в компредложениях вопросы журналист не освещал, да и просто запарывал контракты, отпугивая клиентов своей хилой энергетикой. Она и бросилась сначала в бой, как оглашенная, но у редактора были свои представления о журналистике, надо было облизывать клиента, а не ставить на повестку дня животрепещущие вопросы, потом Ксения не утвердила у неё статью, это было важно, клиент утвердил, а редактор ей, издёрганной, неспавшей две ночи ляпнула: «Без души пишите, милочка».

             Она приползала к нему вечером, пили чай, болтали всё о Бродском и о Бродском, да о ласковой прозе Диккенса. Ему подкинули денег на развитие предприятия из местного бюджета. Потом парень он был справный, голова работала, малость ужался, пара новых идей была кспеху. Ксению он собирался разводить с мужем, но говорить об этом не торопился. Она читала «Науку и жизнь», и засыпала на неудобном жестком кресле. Он заканчивал дела и отвозил её домой. Она лепетала непроснувшаяся: «Какие огни, какие ёлочки».

 

             Ксения ждала смску, то неистово – так что взрывала пространство электрическим током, то неторопливо, томно – как пила свежее, настоенное на траве молоко дачного воздуха. Смотрела, как солнце загаром хватает кожу – постепенно, а кажется почти мгновенно, сначала микроскопическими пятнышками, а потом сплошным ровным цветом, на котором весело пляшут частые родинки.

             Смс пришла, пропела «лилюлю», она вздрогнула, выпрямилась, потом, как всегда успокоилась, как от слов «люблю-люблю», прочитала и сморщилась. «Вы можете скачать песню «Чумачечная весна», заказ бесплатный». Она затруднялась даже поставить ударение в названии. Чумной век, в котором они жили, впивался, как эти летние пауты, что не кусают даже, а  вырывают кусок мяса. «Я ведь тоже из мяса, из плоти», - подумала она  и тут же вспомнила его слова - «твоё божественное тело».

             «В прошлом веке я был бы зауряднейшим человеком, ты бы меня не заметила. Просто не заметила на фоне общего благородства и порядочности, образованности, тяги к познанию – всё, как само собой разумеещееся, не  заметила бы. Это сегодня я, как прыщ, как бородавка, виднеюсь со всех сторон, начитанный и никчёмный – никому, никому это не нужно, конечно, кроме тебя».

             

            Ты должна быть мужественной, должна уметь наступать себе на хвост, ты солдат на своей войне, и ты уже генерал, и если кто-то завёл машинку – опять тебе её останавливать, возможно, кому-то - открытия, победы и премии, тебе - терпение, терпение и терпение, это невыносимо: чувствовать, как нейролептический пресс гасит мозг, а люди будут только смеяться над тобой, всегда смеяться, всегда тыкать тебе: «Чего ты достигла в жизни»? Если речь опять идёт о Филадельфийском эксперименте и ты – катализатор в этой системе, то я очень тебе сочувствую, немедленно прими меры. И синдром Кандинского-Клерамбо я прекрасно знаю, разговариваешь до утра с диктором телевидения и уже непонятно, кто кого зомбирует, он тебя или ты его. Люди не готовы не к твоим сверхспособностям, они не готовы оказаться лицом к лицу со своими инстинктами, открыть  свои мысли и не ужаснуться им… Поэтому ты должна уснуть, и сон твой я благословляю.

           

            «Пришла тебя смешить», - Ксения Николавна  выглядела не так чтобы хорошо, а слишком хорошо для дня повседневного, не омрачённого праздничными датами, лицо осунувшееся округлилось слегка, морщинки спрятались, глаза, приснились бы Вам такие глаза, изумрудные, ангельские или даже демонические глаза. Он зажмурился: «Это ты? Почему не появлялась? Я пашу, как зверь, некогда смску послать». Она сощурилась, глаза остро зло метнули в него искры: «Я лежала в клинике». «Я – псих, я – дурак, я думал, вы помирились с мужем, и моё присутствие крайне не желательно». «С мужем мы не ссорились, как можно с отцом или с сыном поссорится. Просто ты сказал, хватит двух пилюль, чтобы отоспаться. Мои колёсики в голове оказались какие-то другие, очень большое расстояние вдруг оказалось между нами, другая галактика, я  - в другой галактике! Ты – псих. Ты – дурак»! - она ерошила его волосы и смеялась звонко- звонко. «Сегодня была у профессора клиники этой, брала интервью. Он – сумасшедший. Говорит, у меня конференция по охране труда, готовлю доклад, вызывает секретаршу, говорит, принесите мне наглядный материал к конференции и показывает мне картинки художников соцреализма, это – шахтёры, это – доярки, я думаю у него картинки, чтобы совсем не спятить что ли. Потом заявляет: «Человек всегда болен, то у него свадьба, то неурядицы на работе, человека всегда надо корректировать, и желательно препаратами». Солженицын по его словам просто прохиндей. Из этой клоунады я должна написать статью: «Отечество в опасности»! и поместить его на первую страницу. Придется прочитать его диссертацию. «Психиатрия – это эмпирика чистой воды. Они по-прежнему не знают, с чем имеют дело. «Человека надо воспитывать с детства, прививать ему понятия о добре и зле» - и это великий Бехтерев. Так что я нисколько не удивлён твоим впечатлениям. А что отечество в опасности – это правда, людей загоняют в угол и никакими препаратами их оттуда не вытащить».

 

            Что есть явление Андрея Белого? Дар дыхания, воздух живительный во искупление русской души, затуманенной, исстрадавшейся. По твоим словам, Белый – «космический ветер», подхваченный дух Гоголя, сцепление времён в неподражаемом танце слова. «В том же нёбушке, над голубыми над воздухами кто до кто пролетит? – Гигантская пролетит голубиная птица с клювом, клюнет она алое мира сердце, и пурпуровую кровушкой, что зарёй, оно изойдёт: сердце»… И читается дальше, и заходится дыхание в причитании слогом. «А лица! Силы небесные, что за лица! Никто никогда, нигде таких лиц не видал: не лица, а солнца; ещё за час до того безобразные, грязные, скотские у них были лица, но теперь эти лица на всё струят чистую, как снег и солнце, ясную свою прохладу»…

И если бы не забытая мной свёкла, не политая вовремя - невыполнение батюшкиного наказа, не желтые пожухлые листочки, то и меня бы спас «Серебряный голубь», но отозвался проклятым всеми душевным нытьём моим да голодной зимой с израильской редиской.

Над Россией – безвременье, повисло, зацепилось и капает с телеэкрана на темечко нудно, пыткой средневековой – холодной водой безжизненной, не влагой одухотворённой, но злым ядом едким, монотонным, удушающим – то «расклады» криминальные, то душные формы див, то холерная палочка: не ешь, не пей, не купайся. И тошнота от гламура и всеобщего стремления к нему всё больше подкатывала к горлу. И снова слепни, что те слепцы, жалят укусами, словами, мыслями, вызывая хлопки беспорядочные и бессмысленные по телу и мат резкий, уродующий, столь же бесполезный.

Тем дороже, тем ближе, тем родней ему был её одичалый чуткий облик – тонкая, как натянутая струна, нервная, взгляд, дрожащий где-то в глубине души, но дарящий спокойствие умиротворённое, нежность нерастраченная в руках, убеждения юродивые, утопические, ревность утончённая, паническая, взрывающаяся при любом постороннем взгляде на него.

И её русалочья порода стремилась к нему неистово, входя в него, как в воду, со страхом (слишком чувствительная к перепаду температур и среды), она яростно делала большие крупные гребки, упиваясь им, его мировоззрением, интересами, пульсом – энергичным, неуспокоенным, метущимся. И убегала – освеженная, счастливая, новая. И снова слепни – на мокрую кожу и бесполезный мат – содроганье души.

            Когда он выговаривал ей своё восхищение, объяснял её отличие от окружающего лика действительности – всё выглядело вполне адекватно. Когда же те же буквы она заносила на бумагу, рос гул возмущения вокруг – да кто ты такая, что ты там такое знаешь о жизни, о природе, о литературе, о совести более нас, мы же не уроды, мы же и есть соль земли русской. Тем более ей хотелось отделиться от рода человечьего, что стремительно приближался к отродью овечьему; сбежать в тишину, что если не объясняла, то не нарушала порядок вещей; болтать о пустяках ей интересно было лишь с близкими да с докторами наук, остальное было до боли скучно и глупо. Его же речь, как вода, ласкала, нежила мученицу – душу её, питала, томила тайной.

«Ты знаешь, тишина – лучшее произведение природы и человека, по эволюционной лестнице состояний мира – это высшее, это выше музыки, выше слова, выше мысли. Ты знаешь, это мы только готовимся – в музыкальных пассажах, в умных книжках, в безумном сексе, мы только готовимся познать тишину, ибо там, в безмолвных вибрациях души и природы – сокровенная тайна бытийности и небытийности, жизни и смерти, тебя и меня».

 

 

Категория: Проза | Добавил: sci-ru (20.10.2015)
Просмотров: 460 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
  
avatar
Copyright MyCorp © 2024 | Конструктор сайтов - uCoz