Брак был замечен на производстве. Лаборантка Лизочка мыла колбочки и перекладывала бумажки. Регулярно, день ото дня. Приходила в лабораторию она первая, отпирала двери, наблюдала как солнце рассвечивает молочную дымку алыми пронзительными лучами. Андрей Петрович спешил следом. Дверь открывалась, когда алый шар превращался в золотой.
Хорошее слово браком не назовут. Они опять поссорились. На этот раз из-за Эйнштейна.
Жизнь подошла к краху. Она знала, что самолёт её не долетит. Она знала это, когда собирала вещи, кропотливо, как всегда, какие-то вечно необходимые пузырьки и флакончики, она знала это, когда, едва разлепив глаза, ещё до рассвета, торопливо собиралась на утренний рейс. И машина неслась по пустынной трассе, и она рассказывала водителю, как у неё всё хорошо. Во время регистрации она внимательно смотрела на людей, тоже как на обречённых, и пыталась угадать, вглядываясь в каждого, знает ли он, что самолёт не долетит. Вот этот респектабельный гражданин, у которого галстук стоит дороже её шубы, куда он так спешит и в чём провинился, так и хотелось у него спросить: «Куда спешите, гражданин, на тот свет»?
Он качал её, как малое дитя. Первое слово, которое было им сказано по скайпу прозвучало колыбельной музыкой: «Маленький…» И её голос мгновенно стал детским и беззащитным.
Он причитал и причитал: «Сладкоё моё!» «Что сладкоё?», - поднимала она бровки. «Ты – сладкое моё существо». Она внутренне возмущалась, во-первых, почему существо, во-вторых, сладкое, просто натурально сексуальный объект в чистом виде без примесей гуманитарного серого. И смеялась: «Я - вещество. И горькое.»
Она только теперь поняла, почему он называл её сладкой и исцеловывал всю её плоть без остатка. Мастурбация была яростной и отчаянной.
И ночь накрывает облаком-одеялом,
А я на своём трамвае -
В бессонницы злую чушь.
Да, но так не бывает,
Я тебя забываю,
Я глаза закрываю:
Мне черти разлили тушь.
Она снова читала, снова возбуждённо и отрывисто, это не было её любимое неторопливое чтение на ночь, это утро застало её врасплох, сбивчивый утренний тревожный сон, когда как будто кто-то будит, въедается в мозг, и надо проснуться, чтобы оказать сопротивление, поскольку во сне возьмут тебя голеньким, ты и опомниться не успеешь. «Сингулярность и преемственность». Создание искусственного интеллекта. Станислав Бескаравайный. «…объединение всей техносферы в рамках единой управляющей структуры – вознкиновение моносубъекта»…Тут с человеческим мозгом трудно разобраться, одни лабиринты… Искусственный интеллект.
«А советские сумасшедшие - непохожие на остальных»… В.Долина
I
Кофе она заваривала неправильно. После кофе и сахара – сразу молоко, кипяток потом. И размешивала против часовой стрелки. Всё она делала неправильно, но целенаправленно и будучи очень уверенной в конечном результате. Чайник раздражал своим долгим закипанием, она не умела ждать и знала, что при интенсивном помешивании растворимый кофе прекрасно растворяется в холодном молоке. Всё познается в сравнении, в клинике кофе вообще запрещали, доставлялось оно туда через разбитое окошко в её палате, риск был неимоверный, но она разрешала проделывать этот приём-передачу, за что старые наркоманки давали ей чайную ложку чёрного золота. Оно – золото – разбавлялось горячей технической водой и тянулось весь день.
Больше всего на свете он любил кошек. Он считал их высшими существами, намного добрее и умнее людей. Он считал, что котяти падают с Луны и говорил, что это научно доказано. Однажды они встретились после долгой разлуки, мчали по Ялтинской трассе на такси, остановились, чтобы купить вина, он в щёлкнул фотоаппаратом, но сфотографировал не её, а рыжего котёнка, который сидел на крылечке. Тогда она начала ревновать к кошкам.
Кофе закипал медленно. Драматургия варки кофе давалась тяжело. Приходилось вспоминать этот ровный шоколадный цвет, его гладкую ровную поверхность, неподвижную, спокойную до умиротворения, до появления первых пузырьков. Ей поручено было узнать у знакомого психиатра особенности синдрома, который они вместе назвали синдромом ''саркофаг'' или ''мавзолей Ленина'' - человек лежит на спине и ему хорошо, и это все, что ему надо от жизни.
